Туркмения. Восточное побережье Каспия. Роскошный слабонаселенный пляж Аваза неподалеку от бывшего города Красноводска, носящего сейчас имя величайшего туркмена всех времен и народов Туркмен-баши. Санаторий-профилакторий «по нервным болезням». Семейная пара среднего возраста плещется в море (впервые на Каспии).
Она — дама солидной комплекции — качается на волнах, повиснув на надувном матрасе. Он — плавает рядом, вооруженный маской, трубкой и подводным ружьем, воображает себя Жаком Кусто, охотится за селедкой. На берегу, на месте стоянки пары, с равнодушным видом крутится худосочный бомжик, на местном наречье «пих-пах», высматривая чем бы это таким полезным разжиться. Чуть далее начинается роскошная бахча, усыпанная сладчайшими туркменскими дынями.
Ее охраняет пожилой туркмен в теплом халате и в огромной бараньей папахе. Он сидит в шалаше, построенном из обрывков полиэтилена и строительного мусора. На краю бахчи возле мусорных баков, принадлежащих санаторию, пасется верблюд сторожа, невозмутимо перетирающий мощными челюстями верблюжьи колючки вперемежку с обрывками газет, арбузными корками и пачками из-под сигарет. Сторож развлекается тем, что играет на туркменской разновидности балалайки, мурлыча под нос свои марсианские мотивы. Пих-пах, стырив наконец нечто плохолежащее, удаляется в сторону будки для принятия душа.
Она продолжает качаться на волнах, наслаждаясь ласковым теплым морем, соленым морским ветерком. В это время чувствует нежное прикосновение к эротичным филейным частям своего тела, погруженным в воду.
— Васи-и-илий. Что ты делаешь, — игриво произносит она.
Через некоторое время прикосновение повторяется, но уже настойчивей.
— Васи-и-ли-и-й. Щекотно.
Метрах в тридцати выныривает Василий и радостно машет ей добытой худосочной селедкой. Она в недоумении оборачивается. Из воды торчит здоровенная серая с темными пятнами мордень с огромными усищами, торчащими в разные стороны, и весело перемаргивается черными блестящими глазами.
Я видел колесный пароход на Волге в Астрахани. Ему далеко до этой женщины. И скорость не та и брызг мало… С душераздирающим криком «Акула!!!», она словно цунами в считанные секунды вынеслась на берег и не останавливаясь помчалась дальше, сметая все на своем пути. Народ на пляже с беспокойством начал всматриваться в море, ожидая появления, по меньшей мере, Годзиллы из фильма ужасов. Однако кроме одиноко качающегося на волнах крупного каспийского тюленя, ничего не было видно.
Пих-пах в приятном расположении духа, весело насвистывая, нежился под прохладными струями воды, когда с беспокойством почувствовал приближении какой-то неведомой стихии. Выглянув из душевой, он увидел огромную женщину, с диким криком и перекошенным лицом на огромной скорости летящую на хрупкую душевую кабинку. Инстинкт самосохранения подсказал ему единственно правильное решение.
Выскочив из душевой в чем мать родила, он бросился наутек в сторону бахчи. Вид убегающего голого мужика усилил паническое состояние женщины и подозрение, что сзади за ней несется по пляжу свора голодных акул, щелкающих от нетерпения зубами. Она, взвизгнув, помчалась вслед за сверкающим ягодицами бомжом к спасению. Верблюд, несмотря на кажущееся спокойствие и флегматизм, животное нервное и впечатлительное. Поэтому вид большой белой женщины и голого мужика, несущихся на всех парах на него, потряс и вызвал в душе смятение. Выплюнув свой ланч, он припустил через бахчу в сторону спасительных барханов.
Сторож-туркмен был мужиком правильных понятий и твердых устоев, посему долго не думал, когда увидел, что какая-то толстая русская баба в купальнике и совершенно голый мужик нагло угоняют его любимого верблюда прямо через бахчу, которую ему поручено охранять. Отложив свою мандолину, достал ружье, заряженное крупнокалиберной солью и, в качестве предупредительного выстрела, громко крикнул:
— Отдай верблюд каму сказал ебтвоюмать!
Туркмены стрелки отменные. Получив заряд соли в задницу, пих-пах перекувыркнулся несколько раз в воздухе и тут же попал под гусеницы тяжелой женщины, которая, подлетев, с размаху, прям как в буши-до, всей тушей размазала его по рингу. Весь пляж стонал и плакиль…
Вот такая история. Жалко конечно пих-паха и три его сломанных ребра. А ты не воруй! И верблюдов не пугай!
Источник: new.neveroyatno.website
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями на Facebook:
