Вера Полозкова – одна из культовых поэтесс современности. Она либо определенно нравится, либо не нравится вовсе. Что-то вроде Довлатова в юбке. Искренняя, не боящаяся затрагивать самые тонкие струны души. Впрочем, не нравится она в основном мужчинам, потому что про них написано много. Но и не про мужчин тоже. Вера пишет про жизнь и о жизни, о прошлом, которое иногда болит, о солнце меж пальцами, о запахе счастья и о том, что важнее всего быть собой… Настоящими.
А мы жили тогда легко: серебро и мед
Летнего заката не гасли ночь напролет
И река стояла до крестовины окон
Мы спускались, где звезды, и ступни купали в них
И под нами берег как будто ткался из шерстяных
И льняных волокон
Это был городок без века, с простым лицом,
И приезжие в чай с душицей и чабрецом
Добавляли варенья яркого, занедужив;
Покупали посуду в лавках, тесьму и бязь
А машины и лодки гнили, на швы дробясь
Острых ржавых кружев
Вы любили глядеть на баржи из-под руки,
Раздавали соседским мальчикам пятаки:
И они обнимали вас, жившие небогато.
И вы были другой, немыслимо молодой,
И глаза у вас были — сумерки над водой,
Синего агата.
Это был июнь, земляника, копченый лещ,
Вы носили, словно царевич, любую вещь
И три дома лишили воли, едва приехав
— тоня говорит, вы женаты? — страшная клевета!
А кругом лежал очарованный левитан,
Бесконечный чехов
Лестницы, полы в моей комнате, сени, крыльцо, причал —
Всюду шаг ваш так весело и хорошо звучал,
Словно мы не расцепим пальцев, не сгинем в дыме,
Словно я вам еще читаю про древний рим
Словно мы еще где-то снова поговорим,
Не умрем молодыми
Кажется, мы и теперь глядим, как студеной мглы
Набирают тропинки, впадины и углы,
Тень пропитывает леса и дома, как влага.
Черные на фоне воды, мы сидим вдвоем
А над нами мед, серебро и жемчуг на окоем,
Жатая бумага.
Уезжайте в августе, свет мой, новый учебный год
Дайте произойти всему, что произойдет, —
А не уцелеет ни платья, ни утвари, ни комода,
Наша набережная кончится и гора, —
Вы пребудете воплощением серебра,
Серебра и меда.
Вера Полозкова – коренная москвичка. Пишет с пяти лет, публикуется с пятнадцати. Она научилась метко, филигранно владеть словом, но вот с негативом, по ее словам, справляется с трудом. Потому интервью давать не любит.
Дебора питерс всегда была женщина волевая.
Не жила припеваючи — но жила преодолевая.
Сила духа невероятная, утомляемость нулевая.
Дебора питерс с юности хотела рыжую дочку.
Дебора растила джин в одиночку.
Перед сном целовала пуговичку, свою птичку, в нежную мочку.
Дебора несчастна: девчонка слаба умишком.
Эта страсть — в пятнадцать — к заумным книжкам,
Сломанным мальчишкам, коротким стрижкам:
Дебора считает, что это слишком.
Джинни питерс закат на море, красная охра.
Джинни делает вид, что спятила и оглохла:
Потому что мать орет непрерывно, чтоб она сдохла.
Когда ад в этом доме становится осязаем,
Джинни убегает, как выражается, к партизанам,
Преодолевает наркотики, перерастает заумь,
А тридцатилетняя, свитерочек в тон светлым брюкам,
Дебору в коляске везет к машине с неровным стуком:
Вот и все, мама, молодчина, поедем к внукам.
Дебора сощуривается: бог обучает тонко,
Стоило почти умереть, чтоб вновь заслужить ребенка —
Лысая валькирия рака,
Одногрудая амазонка
Стоило подохнуть почти, и вот мы опять подружки,
Как же я приеду вот так, а сладкое, а игрушки,
Двое внуков, мальчишки, есть ли у них веснушки?
Я их напугаю, малыш, я страшная, как пустыня.
Ты красавица, мама, следи, чтобы не простыла.
Стоило почти умереть, чтобы моя птичка меня простила.
На счету поэтессы три изданных сборника стихов, работа в театрах, туры с концертами. В 2009 году Полозкова получила премию «Неформат» в номинации «Поэзия». В 2011 стала лауреатом премии им. Риммы Казаковой. А через год ее пригласили на книжную ярмарку Book Expo в Нью-Йорке, где Вера сольно читала свои стихи. Но все достижения для Полозковой – промежуточные этапы. Девушка говорит, что много денег ей не нужно: она предпочитает вести простой образ жизни, умеет находить дешевые билеты на концерты и самолеты и не нуждается в покупке машины.
«Джудекка»
Вот кофе, и не думай ни о чем.
Тот молод здесь, кто лучше освещен.
Официант насвистывает верди.
Вот бровь моста, вот колокольни клюв.
Вот сваи троеперстием сомкнув,
Вода поет преодоленье смерти.
Белье пестрит. глициния цветет.
Соединяя этот мир и тот,
Свет за монетку щёлкает над фреской.
Пасхальная венеция, цинга
Твои фасады жрет и берега
И всякую морщинку чертит резкой,
Но погляди: ведь ты затмила всех.
В проулках тишь, на набережной смех,
А к белому приносят сыр скаморца.
И пена яркая обходит катер вдоль,
Как седина лукавая, как соль
В кудрях тяжелых средиземноморца
О личной жизни Веры известно немногое: в августе 2014 года вышла замуж за бас-гитариста Александра Бганцева, а через год у пары родился сын. К материнству (как и к жизни) Полозкова относится философски мудро. Говорит, что главное лекарство от послеродовой депрессии – изначально выбрать ребенку правильного отца. Правильный – то, который будет напоминать о том, что ты – красива и любима, даже видя тебя в неврозе и после бессонной ночи.
«Колыбельная для ф.а.»
Засыпай, мой сын, и скорее плыви, плыви
Словно в маленькой джонке из золотой травы
Вдоль коричневой ганги в синий фонтан треви
Принеси людям весть с холодной изнанки смерти,
С видимого края любви
Засыпай, моя радость, и сразу теки, теки
Словно лунное масло, в долины и родники,
В голубые лиманы, на дальние маяки
Погружая в питерские сугробы, в пески гокарны
Сразу обе руки
Засыпай легко, мое сердце, и мчи, и мчи
Сквозь базары стамбула, их свечи и калачи,
Суматоху вокзалов в маргао и урумчи, —
Прокричи всем, давайте праздновать, я вернулся,
Бриджабаси и москвичи
В восприятии мира и поэзии за эти 16 лет (сейчас поэтессе 31) многое в Вере изменилось. Говорит, что стала понимать законы жизни, смотреть на мир более незамутненно, что ли: «Я пришла к ощущению, что любое твое слово теперь может быть обращено против тебя. И вообще времени слишком мало, надо просто работать и жить. Я не отоплю Вселенную, не смогу переубедить всех дураков и ханжей».
Ты, говоришь, писатель? так напиши:
У дрянного этого времени нет души,
Ни царя, ни сказителя, ни святого —
Только бюрократы и торгаши
Раз писатель, то слушай, что говорят:
Трек хороший, но слабый видеоряд:
Музыка с головой заливает город,
Жители которого вряд ли ведают, что творят
Ты-то белая кость, а я вот таксист простой.
Я веселый и старый, ты мрачный и холостой.
Ты набит до отказа буквой из телефона,
А я езжу праздничный и пустой.
Одному вроде как и легче, но помни впредь:
До детей наша старость, как подвесная клеть,
Все качается в темноте нежилым плутоном,
И все думают — ну уж нет, там не жить, а тлеть
А потом приходит к тебе дитя:
И вдруг там, на плутоне, сад тридцать лет спустя,
Да и ты, не такой уж страшный, выносишь кружки
И варенье яблочное, пыхтя
Напиши, знаешь, книгу, чтоб отменила страх:
Потому что я говорящий прах, да и ты говорящий прах,
Но мы едем с тобой через солнечную покровку,
Как владельцы мира, на всех парах
Потому что ведь я уйду, да и ты уйдешь:
А до этого будет август, и будет дождь —
И пойдет волнушка, и будет персик —
Прямо тот, что исходит мёдом и плавит нож.
Кому рекомендуется читать? Всем. Вот правда. Почитайте, а потом решите сами, нужна ли вам такая поэзия, и хотите ли вы считать это поэзией. Вдруг зацепит.
Источник: fabiosa.ru
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями на Facebook:
